ДОКУМЕНТАЛИЗМ В РОМАНЕ ЭРНСТА ОТТВАЛЬТА
«DENN SIE WISSEN, WAS SIE TUN» (1931)[1]
Дронова Ольга Александровна (Тамбов, Россия)
Эрнст Оттвальт (настоящее имя Эрнст Готтвальт Николас, 1901-1943) – немецкий писатель, автор социально-критических романов «Покой и порядок» («RuheundOrdnung», 1929), «Ибо ведают они, что творят»(«Dennsiewissen, wassietun», 1931). В юности Оттвальт придерживался праворадикальных взглядов, даже был участником Капповскогопутча 1920 году, но затем резко изменил политическую позицию и вступил в коммунистическую партию в 1931 году. В начале тридцатых годов Оттвальт сотрудничал с Бертольдом Брехтом в написании сценария фильма «KuhleWampeoder: Wemgeh?rtdieWelt?» (1932). Он также был автором одной из первых книг, описывающих причины подъема национал-социалистического движения в Германии и его возможные катастрофические последствия («Deutschlanderwache!GeschichtedesNationalsozialismus», 1932). Эта книга была сожжена в марте 1933 года, а имя автора попало в список запрещенных. Оттвальт эмигрировал из Германии в Данию, а затем в Советский Союз, где по подозрению в шпионаже был арестован и через несколько лет погиб в лагере под Архангельском.
Одним из самых известных романов Оттвальта, замеченных видными критиками - Куртом Тухольским и Георгом Лукачем, был роман о немецкой юстиции Веймарской республики - «Ибо ведают они, что творят». Как большинство немецких романов этого периода, причисляемых к течению новая деловитость, он строится на соединении реальных фактов и художественной действительности. Герой романа – вымышленный персонаж, немецкий судья Фридрих Вильгельм Дикманн, участвует в реальных судебных процессах, происходивших в Германии в 1921-1931 гг, или присутствует на них. В предисловии романа Оттвальт подчеркивает, что все процессы, а также их оценки в речах персонажей взяты им из реальных документов и читатель, сомневающийся в их подлинности, может получить подтверждающие документы в издательстве:
«Die Figur des Richters Friedrich Wilhelm Dickmann ist jedoch nur insoweit Phantasieprodukt, als zu ihr kein bestimmter deutscher Richter Modell gestanden hat. Dagegen sind s?mtliche Rechtsf?lle, Gerichtsverhandlungen, Urteile und Ereignisse, die hier beleuchtet werden, als Tatsachen aus den Jahren 1920-1931 belegbar. Auf Tatsachen beruhen auch s?mtliche Schilderungen des inneren Betriebs der deutschen Rechtspflege» [Ottwalt 1931: 7].
Характерным явлением в социальном романе Веймарской республики является смещение акцента с характера и судьбы героя, на изображение окружающей действительности. Рассуждая о задачах литературы в контексте общественного развития, немецкие публицисты требуют правды, достоверности и предельной точности в отражении проблем своего времени. Поэтому в романах новой деловитости фиктивный герой с вымышленной судьбой существует в условиях действительности, изображенной с максимальной достоверностью. Правдоподобие достигается с помощью разных стратегий, сочетающих вымысел и использование документа, факта в структуре художественного текста. Подобной структурой обладает роман А. Деблина «Берлин Александерплац» (1929), когда героем романа является не только Франц Биберкопф, но и Берлин, изображенный как через авторские описания, так и с помощью монтажа отрывков реальных документов. В вышедшем практически одновременно с романом Оттвальта романе-репортаже Эрика Регера «Союз крепкой руки» («UnionderfestenHand», 1931) нет главного героя, как такового, отдельные персонажи надолго исчезают из поля зрения автора, уступая место изображению политических, экономических тенденций в Рурской области, реальных процессов, происходивших в крупных индустриальных предприятиях.Кризисное мироощущение литературы Веймарской республики проявляется в отведении герою в большинстве случаев пассивной роли. Решения героев оказывают малое воздействие на действие, а движущей силой сюжета становятся внешние, исторические факторы: война, инфляция, кризис. Герою социального романа достается либо роль «зонда», наблюдателя за происходящим, либо объекта, на который воздействуют происходящие исторические и социальные изменения.
Реальные факты в романе новой деловитости могут быть преобразованы и интегрированы в ткань художественного повествования (как в романе Регера «Союз крепкой руки»), или соединяться с художественным повествованием с помощью монтажа(в романе «Берлин Александерплац» или в романе австрийского представителя новой деловитости, Рудольфа Бруннграбера, «Карл и двадцатый век» («KarlunddaszwanzigsteJahrhungert», 1932). Роман Оттвальта предлагает особый способ включенности документа в художественный текст: через сознание персонажа, знакомящегося с этими документами. В силу этого, роль героя в романе Оттвальта представляется достаточно противоречивой. В жанровом отношении роман Оттвальта близок воспитательному роману, предполагающему концентрацию внимания на судьбе героя: студенчество, первая любовь, карьера юриста вначале в провинции, затем в Берлине. Новпервойглаверомана «Denn sie wissen» авторспрашивает: «Mu? man mehr von dem Landgerichtsrat Dickmann wissen?» [Ottwalt 1931: 9], намекая на то, что его герой ничем не примечателен. Герой, как кажется, нужен автору формально, для соединения воедино разнообразных судебных процессов. С другой стороны, герой является в романе инстанцией, которая оценивает, интерпретирует события собственной жизни и ситуации своей юридической практики. Именно процесс познания является важнейшей проблемой, поставленной в романе. Каждое судебное дело в романе представлено с нескольких точек зрения: в виде юридического документа, с точки зрения совершившего преступление, в оценке Дикманна и автора. Оттвальт демонстрирует разрыв между тем, как рассматривается преступление с точки зрения юриспруденции, и тем, что происходит на самом деле, т.е. реальным фактом – противоречие, которое его герой пытается осмыслить на протяжение всего романа.
Можно говорить об одномерности в раскрытии темы преступления в романе Оттвальта. Все преступники похожи между собой и отсылают к распространенному в литературе этого периода образу героя-креатуры, описанного в работе Гельмута Летена «VerhaltenslehrenderK?lte» (1994). Летен утверждает, что в литературе Веймарской республики складываются три устойчивых типа персонажей: «холодная персона» - герой, скрывающий свои чувства за маской безучастности, «радар» - персонаж, чувствующий тенденции времени и полностью подстраивающий свое поведение под них, и «креатура» – персонаж, контролирующий свое поведение, и поэтому лишенный защиты [Lethen 1999: 11-12]. Понятие креатуры в религиозном дискурсе объединяет человека и животного и эти персонажи близки животным в своей подчиненности инстинктам. Летен пишет, что одна из ипостасей креатуры в литературе Веймарской республики - герой, совершающий преступление от отчаяния[см. Lethen 1999: 256]. В романе Оттвальта используется само слово «креатура». Большинство осужденных преступников совершают преступления от отчаяния, голода, безысходности. Другая категория – преступники из привилегированных слоев, которые во всех процессах выходят победителями. В изображении осужденных преступников присутствует сильнейшее влияние натурализма, как на уровне идеологии, так и поэтики. В портретах преступников доминирует тенденция к изображению физиологических проявлений дурной наследственности или психической болезни. Особенности воспитания, алкоголизм, голод, нищета – как и в натуралистическом романе, влияние наследственности и среды фатально ведут к преступлению.
Так, в одном из первых процессов, в котором участвует юный Дикманн, разнорабочий Макс Холле осуждается за то, что украл лошадиную попону. Автор изображает умственно отсталого, которому не досталось места в ночлежке, он тщетно пытался согреться и, наконец, совершил кражу в конюшне своего бывшего хозяина. Признакиумственнойотсталостиотчетливопроявляютсявпортрете: «Eine niedrige Stirn, der Mund steht offen, schwarze Z?hne, die linke Hand scheint verkr?ppelt, seine kleinen grauen Augen blinzeln teilnahmlos gegen das helle Licht der Fenster» [Ottwalt 1931: 113]. В документах по процессу Макса Холле значится, что он – преступник-рецидивист, способный к побегу, потому что уже несколько раз был осужден за кражи на небольшие сроки. В документах значится и то, что Холле болен и не отдает себе отчета в своих действиях, что заставляет Дикманна сомневаться в справедливости двухгодичного срока. Но когда Дикманн своими глазами видит преступника, он осознает, что Холле не должен быть осужден, потому что не отвечает за свои действия. Из перспективы Холле преступление представлено как полубессознательное действие. Но в системе юридических норм поступок Холле однозначно классифицируется как преступление и должно повлечь за собой наказание по установленной норме.
Противоречие между тем, как жизненный фактинтерпретируется системой юридических норм, и тем, что произошло на самом деле, является ключевой проблемой романа. Дикманн наблюдает суды по разным делам: уголовный суд, гражданский суд, процесс над политическими преступниками. Так в романе создается срез разных общественных проблем: это и кризис семейных ценностей, и ужасающая нищета и безысходность. Но в центре внимания автора не проблемы сами по себе, а то, как судебная система справляется с ними и то, как оценивает происходящее «винтик» этой системы – герой романа. ВовремяучебыДикманниспытываетвосхищениеотлогичностизакона, позволяющегоудобноклассифицироватьлюбоепреступление: «Wie wundervoll eine Bestimmung des Gesetzes zur n?chsten ?berleitet.Wie alle und jede menschliche Ersch?tterung oder Trag?die, Diebstahl oder die Ausstellung eines Schuldscheins, Blutschande oder eine Todeserkl?rung vorm Amtsgericht sich zwanglos und mit fast wortl?stiger Logik einf?gt in das riesige, komplizierte und doch klare Gewebe des Rechts» [Ottwalt 1931: 65]. Но столкнувшись с процессом Макса Холле и другими,Дикманн начинает сомневаться в системе правосудия. Одна из идей романа состоит в том, что в судебной системе Веймарской республики соседствовали старые и новые законы, порой противоречащие друг другу, и в целом, система ценностей кайзеровской Германии, предусматривающая привилегированность отдельных слоев общества, определяет судебную практику республики. На протяжении всего романа Дикманн испытывает сомнения в справедливости системы, усиливающиеся с каждым судебным делом, которое оказывается сложнее своей юридической интерпретации. Осознание несовершенства системы вызывает у Дикманна отчаяние, что дает повод героям, критически оценивающим происходящее, считать его порядочным человеком.Не только Дикманн, но и остальные служители закона знают о его несовершенстве, но все бездействуют, потому что хотят сохранить личное спокойствие.
Отчаяние Дикманна обусловлено не состраданием к осужденным, а страхом перед неизвестностью, перед необходимостью принимать нестандартные решения. Этот страх символически выражен в кошмаре, снящемся Дикманну: он идет в темноте по полю, у которого нет границ, и подозревает, что на самом деле это по замерзшее озеро, в которое он может в любой момент провалиться. Дикманну необходимы четкие установленные правила, границы, он сомневается в ценностях старого мира, но и новое мышление требует слишком большой внутренней работы. При звуках джаза Дикманн начинает размышлять о падении нравов, с подозрением наблюдает за раскрепощением нравов в своей семье: за тем, как его сестра до ночи отсутствует дома. Атмосфера провинциального городка Пегелау, в котором сохранились патриархальные устои, кажется Дикманну поначалу самой подходящей, до тех пор, пока он не сталкивается с порочностью системы и в этом маленьком мирке.Получая жизненный опыт, герой расширяет свое знание, что приводит его в финале романа к нервному срыву:Дикманн своими глазами увидел работный дом, к заключению в котором он приговорил инвалида войны, просившего милостыню. Попрошайничество было запрещено законами Веймарской республики, но этот человек не имел работы и должен был содержать больную мать на крохотное пособие. Дикманн вдруг на мгновение осознал безвыходность этой ситуации: милостыня - единственный выход для осужденного, но запрет на неё фактически заставляет его выбирать между тюрьмой и голодной смертью. ПотрясенныйДикман оказывается в нервной лечебнице. Доктора находят для произошедшего понятное и удобное объяснение: усталость, нервный срыв - тем самым они интерпретируют прозрение как нервную болезнь и убеждают не брать на себя слишком большую ответственность.Дикманна утешает их диагноз, и он остается в привычной системе координат, продолжая служить винтиком системы, хотя «ведает, что творит». Оттвальтпоказывает героя, пережившего прозрение, но оставшегося пассивным.
Критик и литературовед Георг Лукач в работе «ReportageoderGestaltung» (1932)размышляет о романе Оттвальта как о характерном примере всей литературы новой деловитости: «DerneueRomanOttwaltsistrepr?sentativf?reineganzeLiteraturrichtung, f?reineganzbestimmteArtdersch?pferischenMethode. Er arbeitet mit den Mitteln der Reportage, an der Stelle der „?berkommenen“, „veralteten“ , „b?rgerlichen“ Mittel der erfundenen Handlung und der „gestalteten“ Menschen»[Lukacs 1971: 35]. Лукач положительно отзывается о способности автора представить в живой и интересной форме проблему немецкой юстиции. При этом, объектом критики Лукача становится сама форма романа-репортажа.Лукач пишет о кризисе традиционного психологического повествования, но критикует и выбранную Оттвальтом форму, предполагающую нанизывание отдельных фактов. Описываяструктуруромана-репортажа, Лукачговорит, что она служит лишь отображению, но не пониманию действительности:
«InderReportagekommtesn?mlichvorallemdaraufan, dassdieangegebenenTatsachen mit allen Details mit den wirklichen ?bereinstimmen. Wird etwa geschrieben, dass dem Arbeiter Franz M?ller im Wedding unberechtigterweise die Arbeitslosenunterst?tzung entzogen wurde, so muss es stimmen, dass mit Franz M?ller (geboren dann und da, wohnhaft usw.) genau das geschah, was in der Reportage erz?hlt wurde; die gelungene, sinnliche und konkrete Darstellung des Falles tr?gt nichts zur Wirklichkeit bei, sie dient nur zur Erz?hlung des Eindrucks, aber die beste Darstellung kann zur Wirklichkeit des Falles M?ller nichts beitragen und das schlechteste von ihr nicht nehmen»[ Lukacs 1971: 42].
По мнению Лукача, автор но не смог создать убедительный образ индивидуального становления и развития герояв отличие от романистов классического реализма.
В ответе на статью Лукача «Роман факта» и формальный эксперимент» («TatsachenromanundFormexperiment», 1932) Оттвальтобъясняет, что создание романа-репортажа обуславливается функциональным подходом к литературному произведению. Егороманпреследуетинуюзадачу, чемреалистическийроман: онхочетпродемонстрироватьчитателюреальнуюдействительность, анесоздатьхудожественныйобраз: «Denn das Ziel dieser Arbeiten ist die Gestaltung, das Streben nach einem abgeschlossenem, in sich ruhenden und in sich vollendeten Kunstwerk, vor dem der Leser sich automatisch in einen Genie?er verwandelt, keine Folgerungen zieht und sich mit dem, was da ist, begn?gt, mit der emotionellen Erregtheit, mit der sanften Genugtuung, ein sch?nes Buch gelesen zu haben» [цит. По Becker 2000:150].Оттвальт пишет о необходимости «практических последствий» художественного произведения, которые отсутствуют после прочтения классиков и требуют новой формы воплощения. То есть, фактографизм художественного произведения в понимании Оттвальта влияет на рецепцию, делая читательский опыт более осмысленным и побуждая его к активности.
Таким образом, в романе «Ибо ведают они что творят» Оттвальт противопоставляет любую систему, интерпретирующую жизнь с помощью закосневших категорий, и реально свершившийся жизненный факт. Это противопоставление продемонстрировано им на примере судебной системы, но сама проблема шире, чем несовершенство закона. Не случайно, в заглавие романа вынесен вопрос о знании, о роли знания в современном обществе. Знание обеспечивают не абстрактные системы, которые лишь упрощают реальную жизнь, а непредвзятый опыт и личное наблюдение. В этом понимании роли факта Оттвальт выступает как представитель новой деловитости, в рамках которой происходит сближение писателя и журналиста. Но процесс познания в романе изображен как индивидуальное внутреннее развитие и прозрение главного героя, образ которого грешит схематизмом, поэтому и проблема познании не обретает в романе той многозначности и глубины, которую, как представляется, заслуживает.
Литература:
[1]Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ проекта проведения научных исследований («Романы Веймарской республики в контексте культуры кризисной эпохи»), проект № 14-04-00312.
