ФРАЗЕОЛОГИЗМ НАРОДА КАК ОТРАЖЕНИЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА ЭТНОСА (НА МАТЕРИАЛЕ КОНЦЕПТА «ЕДА»)
Савельева Ольга Геннадиевна (Краснодар, Россия)
Проблемы корреляции языка, культуры и общества давно привлекали внимание лингвистов. Начиная с И.Г. Гердера и В. Гумбольдта, изучение языка в аспекте «язык и культура» было предметом исследования многих отечественных и зарубежных лингвистов. В XX веке в США проблема связи языка и культуры выдвинулась на первое место и определила целое направление в языкознании – этнолингвистику.
Понятие «социально-культурного» значения было введено Ч. Фризом, который отмечал, что высказывания языка, практически функционирующие в обществе, обладают как лингвистическим, так и социально-культурным значением. Р. Ладо представляет понятие социально-культурного значения в виде части культуры народа и части лингвистического значения.
Исследование фразеологии в качестве носителя и источника экстралингвистической информации оказалось актуальным при разработке теории лингвострановедения в работах Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова и других учёных.
Во фразеологии ярко отражается языковая картина мира. Неслучайно многие авторы рассматривают идиомы в качестве наиболее культурно маркированных, национально специфических единиц языка [Добровольский 1997: 37]. Учёные пришли к выводу, что благодаря функционированию в концептуальном аппарате лингвистики таких её категорий, как картина мира, языковая картина мира, концептуальная картина мира, становится возможным выявление фразеологической картины мира и её культурно значимых фрагментов.
Фразеологический фонд языка как предмет исследования в лингвокультурологии является «ценнейшим источником сведений о культуре и менталитете народа, в них как бы законсервированы представления народа о мифах, обычаях, обрядах, ритуалах, привычках, морали, поведении и т.д.» [Маслова 2001:43].
По нашим наблюдениям, в русском языке наиболее национально окрашенными являются ФЕ, имеющие в своём составе следующие лексемы: 1) хлеб (есть чужой хлеб; перебиваться с хлеба на квас); хлеб-соль (водить хлеб-соль); 2) крендель (выкидывать кренделя, такой вот крендель); 3) калач (тёртый калач, калачом не заманишь); 4) каша (каша во рту, заваривать кашу); кисель (за семь вёрст киселя хлебать). В английском языке фразеологические единицы с данными компонентами нами не обнаружены, поскольку это та часть фразеологического фонда, которая национально и культурно маркирована, она является средством концептуализации именно русского быта, связанного с культурой еды и пития.
Также в русском языке актуальны ФЕ с компонентами пьяный (по пьяной лавочке, под пьяную руку); горло, глотка (становиться поперёк горла, промочить горло, стать поперёк глотки); кормить(кормить завтраками); питаться (питаться манной небесной), вкушать(вкушать плоды);ломоть (отрезанный ломоть); утроба, желудок, живот (ненасытная утроба, живот подвело); зубы (щёлкать зубами, зубы на полку, зубы съесть).
В английском языке самыми национально маркированными компонентами ФЕ исследуемой группы являются: corn (кукуруза): feed smb. on soft corn – амер. жарг. льстить, говорить комплименты кому-л.; pudding (пудинг): pudding heart – букв. «пудинговое сердце», трусливый человек; cake (кекс, пирожное): go like hot cakes – идти нарасхват, раскупаться,chicken(цыплёнок): a spring chicken – букв. «весенний цыплёнок», неискушённый человек; pie (пирог): sweetie pie – золотко, любимая, любимый; pie-eyed – косой, пьяный вдрызг, pie in the sky (букв. пирог в небе) – журавль в небе; carrot (морковь): like a carrot to a donkey – букв. «как морковка для осла», соблазнительная приманка; bean (боб): fullofbeans (букв. полон бобов) – в хорошем настроении; tea (чай): husband`s tea – очень слабый чай, «водичка»; stomach (желудок): stay one`s stomach – утолить голод, «заморить червячка»; ginger (имбирь): put some ginger into smth. (букв. добавить имбиря) – работать с огоньком; to eat the ginger – «есть имбирь», брать от жизни самое лучшее. В эту группу также можно включить следующие ФЕ: old salt – опытный, бывалый моряк; ? старый морской волк; the great fish eat up the small – «большая рыба поедает мелкую рыбёшку», ? у сильного всегда бессильный виноват (? означает «приблизительно») [АРФС 1998: 24]; red as a boiled lobster (красный как рак), as slippery as an eel (скользкий, как угорь, голыми руками не возьмёшь), drink like a fish («пить как рыба», пить запоем, беспробудно пьянствовать), fish for information (выудить сведения); fish story (враньё, неправда); fish fry (вечер или пикник, на котором едят рыбу); a fish out of water (человек, попавший не в свою среду); drag a red herring across the path (букв. охот. волочить по земле мешок с копчёными селёдками, чтобы создать искусственный след при тренировке охотничьих собак; сбивать с толку), Bacchus has drowned more men than Neptune (Бахус утопил больше людей, чем Нептун, т.е. вино погубило больше людей, чем море), catch a crab (слишком глубоко погрузить весло, шутливо предполагается, что гребец зацепил веслом краба, который держит весло под водой) и др. Наличие такого большого количества ФЕ с «морскими» компонентами, видимо, связано с ролью мореплавания в жизни страны, ведь Великобритания – островное государство. Морские реалии (рыбный промысел, мореходство, заготовка и переработка морепродуктов) на определённом этапе развития страны являлись значимыми для всего общества, и лексемы, их обозначающие, получили в английском языке широкое распространение. В жизни же России до Петра Великого мореплавание (и рыбный промысел, соответственно) не играло такой важной роли, следовательно, в русском языке ФЕ с такими компонентами представлены в меньшем количестве: как сельдей в бочке; нем как рыба; ни рыба ни мясо; рыбьи глаза; пятиться как рак; красный как рак; демьянова уха; реветь белугой.
В.А. Маслова считает, что, «интерпретируя ФЕ на основе соотнесения их ассоциативно-образных восприятий со стереотипами, отражающими народный менталитет, мы тем самым раскрываем их культурно-национальный смысл и характер, которые и являются содержанием национально-культурной коннотации» [Маслова 2001: 55].
В семантике ФЕ отражается длительный процесс развития культуры народа, от поколения к поколению передаются культурные установки, стереотипы, эталоны и архетипы. При анализе особенностей культурной коннотации мы исходим из постулата о том, что система образов, закреплённых во фразеологическом составе языка, служит своего рода «нишей» для кумуляции мировидения и так или иначе связана с материальной, социальной и духовной культурой данной языковой общности, а потому может свидетельствовать о её культурно-национальном опыте и традициях. Это положение служит исходной гипотезой нашего исследования концепта «Еда».
В.Н. Телия называет фразеологический состав языка зеркалом, в котором идентифицируется национальное самосознание лингвокультурной общности, при этом разные типы фразеологизмов по-разному отражают культуру [Телия 1996]. Во внутренней форме многих фразеологизмов содержатся придающие им культурно-национальный колорит смыслы. Например, фразеологизм сбоку припёку (о чём-то ненужном, необязательном) возник из реальной ситуации печения хлеба, когда сбоку основного каравая возникают наплывы из теста, которые в пищу не употребляются. Семантику таких фразеологизмов можно интерпретировать с позиций ценностных установок и стереотипов, свойственных ментальности нации, т. е. в терминах национальной культуры: тесто, отделившееся от основного каравая, не может быть использовано в пищу, т.к. оно пригорает и покрывается коркой; следовательно, наросты сбоку каравая не нужны, это плохо [Маслова 2001].
Считается, что проще всего понять и объяснить культурный аспект тех фразеологизмов, в значении которых большую роль играет денотативный аспект. Проанализируем, как пример, фразеологизмы, одним или несколькими компонентами которых являются номинации предметов национальной культуры: щи лаптем хлебать (об очень простом человеке); печь как блины (создавать что-либо быстро, в большом количестве и, как правило, плохо); развесистая клюква (небылица, выдумка, в которую нельзя поверить); заварить кашу (затевать неприятное или хлопотливое дело); тёртый калач (очень опытный или хитрый, хорошо знающий людей человек, который не даст себя обмануть и всегда найдёт выход из трудного положения); дешевле пареной репы (ничего не стоит, чрезвычайно дёшево). Эти фразеологизмы в своём лексическом составе содержат указание на кулинарно-гастрономический фрагмент сферы материальной культуры – щи, блины, каша, репа, клюква, калач и т.д. Их значения формировались с учётом экстралингвистической специфики семантики этих лексем. Так, щи – слишком простая народная пища; способ приготовления блинов быстр и прост, чтобы приготовить даже большое их количество, требуется сравнительно мало времени; каша в древности была обрядовым блюдом, и варили её сообща сразу несколько семейств, что было довольно сложно и хлопотно; репа до появления в России картофеля была самым распространённым видом овощей и входила в повседневный рацион крестьянского населения; тёртым калачом называют человека, которого «тёрла» и «мяла» жизнь, поскольку «тёртый калач – это калач, приготовленный из особого теста, которое долго трут и мнут, чтобы при выпечке получился пористый мякиш» [Мокиенко 1995: 10].
Исследование языковых средств, содержащих культурно-значимые смыслы, является одним из приоритетных направлений современной лингвистики. Поскольку фразеологический состав отражает специфику когнитивной деятельности членов языкового социума, он признан наиболее прозрачным для изучения воплощаемых средствами языка концептов культуры. Л.Ю. Буянова и Е.Г. Коваленко интерпретируют фразеологические единицы как «ментально-когнитивные знаки, формирующие фразеологическую картину мира посредством специфических мыслительных процедур – категоризации, объективации, структурации, языковой концептуализации» [Буянова, Коваленко 2004: 3].
Все виды человеческой деятельности имеют свою специализированную номинирующую лексику, свои специальные термины, проникающие иногда, особенно в метафорическом употреблении, в литературный язык. Наша речь не может адекватно передать всё неистощимое богатство жизни с её взаимосвязями, все мысли и чувства. Идиомы, удачные поговорки, созданные людьми, занятыми в различных сферах деятельности, будучи краткими, разговорными, живыми, отражая бьющую ключом жизнь, всегда находят применение в выразительной речи. Повара на кухне, моряки в плавании, крестьяне в поле и т.п. – все, кому срочно требовалось отдать приказ, выразить предубеждение, угрозу, упрёк, умели находить яркие сочетания слов, красочные метафоры, связанные с обстоятельствами своей деятельности [Смит 1959]. Эти фразы и метафоры входили в их профессиональный словарь. Впоследствии некоторые из этих выражений получали более широкий смысл; применялись к аналогичным ситуациям в другой среде, часто шутливо. Так, люди, «о чём бы они ни говорили, широко пользуются метафорами, связанными с рыболовством, стряпнёй и портом; и постепенно самые яркие и выразительные обороты и речения проникают в литературный язык, – становясь всеобщим достоянием» [Смит 1959: 33].
Самобытный и выразительный «кулинарно-гастрономический язык», «язык кухни», например, английского языка, полон специфических выражений, многие из которых получили широкое распространение, будучи переосмысленными: to boil down – сгущать; to boil over – закипать, кипеть негодованием; to butter up – умасливать, льстить, подлизываться; to make mincemeat of – изрубить в котлету; to skim the cream off – снимать сливки; half-baked – незрелый, неопытный; in apple-pie order – в образцовом, идеальном порядке; done to a turn (of the spit) – тютелька в тютельку, именно то, что надо; to take the gilt off the gingerbread – (букв. снять позолоту с пряника) – показывать что-либо без прикрас, показать настоящее лицо.
Важным источником культурно-значимой интерпретации ФЕ становится безэквивалентная и фоновая лексика, содержащая сведения о реалиях, служащих предметом лингвострановедческого описания. Согласно «фоновой теории» [Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров], ФЕ могут отражать национальную культуру комплексно (всеми своими элементами), расчлененно (членами, единицами, словами своего состава) и прототипами (содержащими описание определённых обычаев, традиций, подробностей быта и культуры и т.п.).
Входящие в первую группу ФЕ лексемы называют такие явления прошлого и настоящего страны, которые не всегда имеют аналоги в культурах других стран и народов: забывать хлеб-соль, надоесть как горькая редька, расхлёбывать кашу, картофель в мундире, дешевле пареной репы, на мякине не проведёшь; every bean has its black (нет боба без пятнышка); to pick the plums out of the pudding (вытаскивать из пудинга изюм, снимать сливки); go bananas (спятить, рехнуться, белены объелся); in apple-pie order (в полном порядке, как в яблочном пироге) и др. Во вторую группу входят ФЕ, имеющие в своём составе слова-компоненты, обычно принадлежащие к числу безэквивалентных: щи лаптем хлебать, тёртый калач, выписывать кренделя, печь как блины, ломаться как тульский пряник; butcher’s meat (мясо, за исключением курятины, дичи и свинины); hard tuck (букв. твёрдая сласть: сухарь, галета); to stew in one’s own juice (букв. вариться в собственном соку; расхлёбывать кашу, которую сам заварил); a lazy Susan (букв. ленивая Сьюзен: вращающееся блюдо с отделениями для разных кушаний и приправ, менажница) и др.
Фразеологические единицы, отражающие национальную культуру своими прототипами, рассказывают об особенностях быта народа, описывают определённые обычаи и традиции, передают специфику национального фольклора и художественной литературы и т.д.: живая вода, молочные реки, кисельные берега, задать перцу, демьянова уха, щёлкать как семечки, несолоно хлебавши, пуд соли съесть, the apple of Sodom (красивый, но гнилой плод, мило да гнило); a banquet of Lucullus (лукуллов пир, обильное угощение); be on the breadline (стоять в очереди за едой, выдаваемой благотворительной организацией); Turkish delight (рахат-лукум); high tea (ранний ужин с чаем); Welsh rabbit (гренки с сыром); a Dutch feast («пирушка, на которой хозяин напивается первым») и др.
Любопытно отметить, что в английском языке лексемы вино и таверна дали по сравнению с кухней очень мало фразеологических выражений. Эти выражения связаны преимущественно с производством и употреблением алкоголя: to set (a cask) a broach – откупоривать (бочку); to be on tap – продаваться в разлив; быть годным к немедленному употреблению и др.
Фразеологизмы – это «сгусток культурной информации» [Маслова 2001: 55]. Их функция – выражение оценочно-эмоционального отношения к фактам и явлениям. В.Н. Крупнов отмечает сложность задач, стоящих перед переводчиком при переводе фразеологических единиц: необходимо отразить образность оборота, найти аналогичное русское изречение, не упустить из виду своеобразие переводимого текста и учесть намерение отправителя речи [Крупнов 1976: 121].
Формальная возможность перевода фразеологизма определяется характером соотношения между единицами исходного языка и языка перевода. Исходя из этого, С. Влахов выделяет следующие случаи корреляции ФЕ при переводе с одного языка на другой:
1. Фразеологизм имеет в языке перевода точное, не зависящее от контекста полноценное соответствие, т.е. фразеологизм языка оригинала абсолютно равноценен фразеологизму языка перевода. Фразеологизм переводится эквивалентом.
2. Фразеологизму не находится полного соответствия, но его можно передать на языке перевода с помощью функционально подобных фразеологизмов. Фразеологизм переводится вариантом или аналогом.
3. Фразеологическая единица не имеет ни эквивалентов, ни аналогов. Фразеологизм передаётся нефразеологическими средствами [Влахов 1986: 184].
Наиболее легко решаются проблемы перевода интернациональных фразеологизмов, присутствующих в большинстве европейских языков и связанных общностью происхождения. Обычно эти выражения носят библейско-мифологический или литературный характер, либо являются заимствованиями из другого языка (apple of discord – яблоко раздора: миф. [миф. – мифология; см.: АРФС 1998: 24]); «cakes and ale – веселье, удовольствия: шекспировское выражение» [АРФС 1998: 120]; bread and circuses – хлеба и зрелищ: требование римской черни при императоре Августе; и др.). Библейские и мифологические выражения могут иметь практически дословный перевод: forbidden fruit – запретный плод, daily bread – хлеб насущный. О колоссальном влиянии, которое оказали на русский и английский языки переводы Библии, говорилось и писалось много. В течение столетий Библия была наиболее широко читаемой и цитируемой книгой. Не только отдельные слова, но и целые идиоматические выражения, связанные с едой и употреблением пищи (часто буквальные переводы древнееврейских и греческих идиомов), вошли в язык со страниц Библии. Число библейских оборотов и выражений, мигрировавших в русский и английский языки, так велико, что собрать и классифицировать их довольно сложно. К фразеологическим выражениям, библейское происхождение которых твёрдо установлено и которые актуализируют кулинарно-гастрономический дискурс английской и русской культур, принадлежат следующие: the apple of Sodom – красивый, но гнилой плод; обманчивый успех; loaves and fishes – хлебы и рыбы (которыми Христос, по евангельскому преданию, накормил сотни людей, собравшихся слушать его), земные блага; milk and honey – изобилие обетованной земли, где «реки текут млеком и мёдом»; new wine in old bottles – новое вино в старых мехах, новое содержание в старой форме; the olive branch – масличная ветвь; символ мира и успокоения; the flesh-pots of Egypt – котлы с мясом в Египте; утраченное материальное благополучие, сожаление о прошлом довольстве; корыстные соображения; the salt of the earth– соль земли и многие другие.
Помимо вышеперечисленных фразеологизмов, библейские образы и понятия составляют когнитивно-культурную основу таких выражений, как to kill the fatted calf – заклать жирного тельца (для угощения блудного сына), т. е. встретить радушно, угостить лучшим, что есть дома; the little leaven that leavens the whole lump – малая закваска (которая) всё тесто квасит; the old leaven – старая закваска (о старых взглядах); и т. п.
Следует заметить, что национально окрашенные фразеологизмы при переводе адаптируются к принимающей культуре. Прагматической адаптации, как правило, требуют и фразеологизмы с компонентами-названиями блюд, продуктов питания и напитков в качестве базовых элементов. Например, частотные в английской фразеологии компоненты «сардина», «устрица» практически не встречаются в русских идиомах, ср.: packed like sardines – как сельдей в бочке; dumb as an oyster (нем как устрица) – нем как рыба; «омар»: red as a lobster (красный как омар) – красный как рак; в русском языке такими элементами являются «пряник», «коврижка», «калач», «кисель», «щи»: политика «кнута и пряника» –a carrot and stick policy (букв. политика «моркови и палки»); ни за какие коврижки – not for all the tea in China (ни за что, «нет, даже за весь чай Китая»); тёртый калач – old salt (букв. старая соль); молочные реки, кисельные берега – the land of milk and honey (земля обетованная). Английская ФЕ the land of milk and honey имеет библейское происхождение, а русский эквивалент молочные реки, кисельные берега актуализирует кулинарно-гастрономическую специфику феномена еды в русской культуре. В наши дни кисель представляет собой жидкое студенистое кушанье, сваренное из ягодного или фруктового сока, молока и т.д. с добавлением крахмала и сахара, а в Древней Руси и крестьянском быту кисель не был только сладким блюдом, как теперь; его варили из пшеничной, овсяной, ржаной муки, из гороха, это было сытное повседневное кушанье. В русских сказках молочные реки с кисельными берегами – символ невиданного изобилия. В одной из русских сказок говорится: «Стоит река вся из молока, берега из киселя. Вот я, добрый молодец, киселя наелся, молока нахлебался…» [Мокиенко 1995: 11].
В английской фразеологии ФЕ с компонентами cake (пирожное, кекс), pie (пирог), fish рыба), salt (соль), nut (орех),bean (боб) по частотности употребления можно сравнить с такими компонентами русских ФЕ, как калач, хмель, щи, каша ср.: a hard nut to crack – крепкий орешек, тёртый калач; earn one's salt ? не даром есть свой хлеб; not made of salt разг. ? не сахарный, не растаю; pie in the sky –ирон. «пирог на том свете», рай на небесах, пустые посулы; not have a bean – разг. сидеть без денег; ? не иметь ни гроша (за душой); have other fish to fry – разг. иметь дела поважнее. В русском языке: не картошка (не пустяк, не шутка), в английском: apieceofcake (разг. лёгкое дело, сущие пустяки), easyaspie (простой как пирог), следовательно, у компонентов «картошка», «cake» (кекс, пирожное) и «pie» в данном случае фиксируется общее значение: что-то пустячное, очень привычное, что в определенной степени отражает различие в культуре и быте этих народов: картошка выступает эталоном общенациональной русской еды, не требующей специального приготовления, это овощ – натурфакт; кекс, пирожное – это артефакты, следует приложить усилия и знания, чтобы их приготовить, и все-таки это «пустяк» в английской культуре, в то же время в русской культуре народный оборот это не пирог спечь, наоборот, характеризует какое-то нелегкое дело. На Руси едой бедняков была репа: дешевле пареной репы (очень дёшево, практически даром); в Англии в рацион малообеспеченных людей часто входили бобы (beans): not worth a bean (ничего не стоящий), семантическая доминанта этих компонентов – дешевый продукт питания. Фразеологические единицы как сыр в масле кататься, be in clover (валяться в клевере, жить как король) также, по нашему мнению, представляют интерес: семантика этих ФЕ содержит компонент «жить без забот, в полном довольстве, достатке», «вести праздный образ жизни», «не знать ни в чём нужды», поскольку сыр и коровье масло на Руси были и остаются крестьянскими символами жизненного благополучия, сытости и довольства. Их соединение в одном обороте усиливает эту символику, повышая тем самым экспрессивность народного сравнения.
Представляет интерес тот факт, что в русском языке можно заработать на хлеб, есть чей-либо хлеб, а в английском – можно заработать и на хлеб, и на соль (earn one's salt ? не даром есть свой хлеб), есть англичане могут также и «чей-либо хлеб», и «чью-то соль» (eat smb.'s salt – быть чьим-л. гостем; пользоваться чьим-либо гостеприимством). В некоторых ФЕ компонент «соль» содержит в своей семантике морально-нравственный, этический аспект: Attic salt – книжн. «аттическая соль, тонкое остроумие»; be true to one's salt – служить своему хозяину верой и правдой; be worth one's salt – быть достойный человеком; ? быть на высоте положения, не ударить лицом в грязь; sit above the salt – уст. сидеть в верхнем конце стола, на почётном месте, близко от хозяина; занимать высокое положение в обществе; sit below the salt – уст. сидеть в нижнем конце стола, не на почётном месте, занимать низкое общественное положение. Этимологически ФЕ sit above the salt восходит к старому английскому обычаю, по которому солонку ставили посредине стола, причём знатных гостей сажали за верхним концом стола, а незнатных гостей, бедных родственников и слуг – за нижним.
Поскольку фразеологизмы являются ярким средством создания образности в художественном тексте, при переводе следует использовать все ресурсы для того, чтобы сохранить образную форму текста оригинала. Перевод фразеологизмов требует учёта контекста высказывания и знания культурологических особенностей функционирования этого пласта лексики в контактирующих в процессе перевода языках.
Итак, выявить специфику концептосферы народа, изучить его традиции представляется возможным благодаря фразеологическим единицам, которые, обладая национально-культурной семантикой, являются отражением истории, быта и моральных ценностей конкретного народа или этноса, богатейшим, ещё не полностью изученным пластом культуры и источником человеческой мудрости.
Литература
