ДЕЙКТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ: ЗНАКОВО-КОДОВАЯ СТРУКТУРА
Исхакова Земфира Зульфугаровна (Уфа, Россия)
Цель данной статьи состоит в установлении содержания конвенционального дейктического поля в свете теории триединой знаковой системы языкаи её кодифицирующих свойств. Объектом исследования выступает дейктическое поле; предметом – языковые знаки вкупе с репертуаром устойчивой связи в двуединой сущности знака.
Основным инструментом в изучении дейксиса полноправно выступает указательное поле, которое трактуется в книге К. Бюлера «Теория языка» как «предпочтительная техника наглядного языка, самая его суть» [Бюлер 2000: 76]. К. Бюлер утверждает: «То, что всё дейктическое в языке взаимосвязано, подтверждается семантическим наполнением и семантическим уточнением в «указательном поле языка» [Бюлер 2000: 75]. Действительно, инструмент в виде поля,будучи «наиболее психологически реальной для человека единицей мышления» [Шафиков 2005: 74], является значимой метаязыковой единицей в том, что касается конструирования лингвосемиотического знания.
По мнению австрийского психолога и языковеда К. Бюлера, единицы указательного поля-эталонасуть указательные слова-сигналы (например:hier – здесь, dort – там, ich – я, du – ты и др.). Как справедливо отмечает Н.Г. Кирвалидзе, отличительными признаками указательных слов являются: 1) коммуникативно-прагматическая детерминированность значения; 2) высшая степень обобщенности содержания; 3) относительный характер смыслового содержания; 4) эгоцентричность; 5) экзистенциальная двусторонняя детерминированность значения; 6) шифтерность в процессе общения [Кирвалидзе 1991: 17].
Слова-дейктики образуют лексико-семантическое поле дейктического указания и представляют собой значительный пласт функционально-семантического поля указания. Анализ лингвистических штудий по традиционному пониманию дейксиса позволяет утверждать, что единицы центра поля составляют местоимения разных разрядов и местоименные наречия, причём центрированность этих дейтиков не вызывает сомнения у лингвистов. К центру поля также относят предлоги, артикли в артиклевых языках, дейктические наречия и производные прилагательные, указывающие на местоположение объекта относительно центра координации, глаголы движения и производные от них существительные.
Как и следует из идей полевой концепции, в пределах поля дейктики обладают вариативными и инвариантными признаками, о чем упоминается в [Сребрянская 2005]. Инвариантными признаками являются указательность, относительность значения, возможность субституции, привязка к онтологическим понятиям человек, пространство, время. Вариативные признаки основаны на оппозициях субъективность/объективность, чистота/смешанность дейктического значения, на дифференциации онтологических понятий человек, пространство, время. Основой вариативности также может быть градация в пределах оппозиции близость/дальность в пространстве и во времени.
На базе вариативных и инвариантных признаков формируются синонимические ряды дейктиков (близко, рядом, неподалеку, вблизи); антонимы (далеко-близко, тогда-сейчас, здесь-там, впереди-сзади). Вероятно, можно представить лексико-семантические группы единиц дейктического указания на лицо, пространство, время. Например, для русского языка лексико-семантическая группа указателей на место может включать дейктические наречия: здесь, тут – там, отсюда – оттуда, сюда – туда; вверху – внизу (снизу) и пр.; производные прилагательные: левый – правый и пр.; глаголы движения: пришел – ушел – вышел и пр.; производные существительные: уход – приход – выход, а также вверх – низ, перед – зад [Сребрянская 2005: 60].
Спорными единицами указательного поля являются единицы периферии поля. Тем не менее, к периферийным единицам указательного поля можно отнести слова-субституты с «прономинализованными» значениями: fact, thing, man, matter, дело, человек, люди и т.д.; существительные с шифтерным значением относительно объекта: сосед, прохожий,попутчик, соратник и т.д. [Сребрянская 2005: 60].
Эти слова с «пустой семантикой» могут употребляться анафорически и катафорически: Youlookverypale, Idon’tlikethisfact. – Idon’tlikethefactthatyoulooksopale. The thing is that it is the first time that I am late. Данные демонстративы определяют как «в высшей степени обобщенные слова, универсальные знаки (all, everybody – все, everything – всё, nothing – ничего)» [Уфимцева 2002: 97-132].
В целом отсутствие чёткости в разграничении некоторых типов слов приводит к постановке проблемы разграничения явлений широкозначности, полисемии, дейксиса, субституции с целью определения содержания указательного поля. Близость в характере семантики (шифтерность, эфемерность значения) и функционирования таких слов (указание, субституция) не позволяет четко разделить, отграничить друг от друга разные семиологические классы. Так, В.В. Виноградов отмечает меняющееся применение слов папа, мама, правый, левый, домой, предыдущий, сосед, соседний, здешний, тамошний. Действительно, данные слова сближаются с указательными местоимениями. В определенных случаях возможен переход существительных в местоимения: человек, люди, друг друга. Отмечается «прономинализация» целого ряда существительных в современной газетно-публицистической речи. Таковы слова вопрос, дело, почти теряющие свое конкретное значение [Виноградов 2001: 271]. Таким образом, периферия дейктического поля оказывается заполненной подобными местоименными существительными.
Если включить грамматические категории в указательное поле дейктиков, то в ядре поля окажутся категории времени, вида, таксиса, залога, лица, так как по значению и функциям они «вписываются» в характеристики дейксиса. Несколько далее от периферии окажутся категории наклонения, рода, числа и падежа, так как они только по значению могут быть причислены к дейктическим единицам. Выполнять функцию дейктиков они не могут, несмотря на то, что являются неотъемлемой частью языка. Итак, лингвисты подчеркивают важность признания факта присутствия субъективности в грамматических значениях [Якобсон 1972: 95].
Следовательно, отнесение той или иной лексической единицы языка к ядру или периферии дейктического поля может иметь множество вариаций, так как степень субъективной оценки в значении слова тоже подвержена субъективной интерпретации.
В результате критического осмысления имеющихся лингвистических работ по дейктикам, субститутам, эгоцентричным словам представляется перспективным разработать параметры для определения наиболее адекватного с точки зрения антропоцентрической лингвистики лексико-семантического поля дейктиков с учетом потенциала, заложенного в широкозначных словах-субститутах.
Однако, наряду с указательным эталонным полем, в лингвистике выделяют символическое поле [Бюлер 2000]. Единицы символического поля суть назывные слова-символы, которые опираются на основные компоненты символического поля: контекст и ситуацию. В соответствии со сказанным важно различать дейксис и номинацию. М.Ю. Рябова выделяет два типа референциальной соотнесенности: отношения указания (явления дейксиса) и отношения обозначения (явления семантики) – и указывает на относительный характер дейктических единиц, которые выделяют объект относительно коммуникативной ситуации. Назывные же слова выделяют объект по набору признаков, которые присущи ему независимо от той или иной ситуации коммуникации [Рябова 1993: 3]. Такое понимание назывных слов коррелирует с символом.
К. Бюлер предлагает сравнить символическое поле с гербом, где элементарные знаки получают свои значения соответственно месту, занимаемому ими в поле [Бюлер 2000: 148]. Однако данное сравнение недостаточно для того, чтобы раскрыть суть символа. Рассмотрим содержание символа через призму философии символизма.
По мнению философа А.Ф. Лосева, символ есть вопрос, на который нельзя ответить однозначно [Лосев 1www]. Тем не менее, в трактовке символа А.Ф. Лосев примыкает к традиции реалистического символизма, определяя его как «полную и абсолютную тождественность сущности и явления, реального и идеального, бесконечного и конечного» [Лосев 1www].
В связи с этим необходимо разграничить символ и метафору. Символ очень близок к метафоре, но он не есть метафора. «Символ указывает на какой-то неизвестный нам предмет, хотя и даёт нам в то же самое время всяческие возможности сделать необходимые выводы, чтобы этот предмет стал известным» [Лосев 2www]. В то же время «метафора не указывает ни на какой посторонний себе предмет. Она уже сама по себе является предметом самодовлеющим и достаточно глубоким, чтобы его долго рассматривать и в него долго вдумываться, не переходя ни к каким другим предметам» [Лосев 2 www]. Итак, метафора, в отличие от символа, может иметь некоторые общие черты с обозначаемым предметом.
Для того чтобы проанализировать символ, необходимо сопоставить его и с понятием, поскольку «между тем и другим залегает как глубокое тождество, так и глубокое различие» [Лосев 2www]. Символ вполне совпадает с научным понятием, поскольку то и другое есть общность в качестве закона для всего единичного. Одновременно символ отличается от понятия тем, что содержит в себе образный элемент, которого нет в научно-выработанном понятии. С другой стороны, и один образный элемент, лишённый всякого понятия, тоже не есть символ.
В философских изысканиях А.Ф. Лосева весьма важен лингвистический аспект изучения символа. Так, в концепции А.Ф. Лосева символ возможен, ибо возможен язык, изначально и бессознательно связавший факт со смыслом.Квинтэсенцией данной концепции является высказывание: «Язык <…>бессознательно повторяет акт творца» [Лосев 1www].
В соответствии со сказанным следует отметить, что филологам часто приходится восстанавливать поврежденные и использованные тексты. Восстановить правильный смысл удаётся во многих случаях благодаря живой практике оперирования языковыми знаками, в том числе и символическими. Наряду с грамматическим, морфологическим и синтаксическим строем фрагментов текста, лингвистам удается «реставрировать» контекст или ситуацию. В частности, «если где-либо появляется слово ‘редис’, то читатель сразу же мысленно переносится за обеденный стол или в огород, то есть совсем в иную «сферу», чем при появлении слова «океан» [Бюлер 2000: 156]. Слова-символы позволяют совершить подобный перенос читателю.Следовательно, что именно является символическим, в каждом отдельном случае может быть определено только по отношению к полю.
Немецкие лингвисты Ф. Вегенер и К. Бругман обратили внимание на размытость границ между сигналами и символами, единицами символического и указательного типов поля. К. Бюлер отмечает некоторую «семантическую помесь» [Бюлер 2000: 76] этих языковых знаков, предложив в качестве примеров местоимения за пределами индоевропейских языков, которые осуществляют «не указательное называние, а назывательное указание» [Бюлер 2000: 76].
Нечеткие границы между демонстративами-сигналами и символами-названиями подтверждает сложная классификация словесных знаков, предложенная А.А. Уфимцевой. При таксономической организации, отмечает А.А. Уфимцева, необходимо учитывать следующие признаки: наличие (отсутствие) и характер соотнесенности денотативного и сигнификативного аспектов<…>; наличие и формы взаимоотношений в словесном знаке его абсолютных (системного значения) и относительных (парадигматических и синтагматических значимостей) параметров<…>, характер асимметрии двух сторон знака (содержания, формы) и степень контекстуальной зависимости их значений и др. [Уфимцева 1976: 44].
Для двуединства двух полей, указательного и символического, К. Бюлер вводит понятие «единое контекстуальное поле» [Бюлер 2000: 151-159]. Однако для изучения дейксиса сугубо в речи представляется целесообразным использовать в качестве инструментария термин единое указательное поле, где также предусматривается слияние указательного и символического типов поля посредством контекстуального.
Подводя итог всему вышесказанному, можно заключить, что «дейктические значения представляют исходную базу всей семантической системы языка, характеризуют все её стороны» [Васильев 2006: 2006]. Поскольку «содержание языка никак нельзя свести к логическому его содержанию» [Васильев 2006: 170], то очевидна некоторая нечёткость в разграничении дейктических единиц.
Тем не менее, проф. Л.М. Васильев, вслед за пионером и «отшельником» исследований в области семиотики американским учёным Чарльзом Сэндерсом Пирсом [Якобсон 1998: 371], выделяет три типа знаков: иконические знаки (знаки-образы), знаки-символы и знаки-индексы [Васильев 2006: 161]. Этим трём типам знаков соответствуют основные типы языковых значений: номинативные, интерпретирующие и дейктические [Васильев 2006: 167]. Знаки-образы подразделяются на знаки с номинативными и интерпретирующими значениями. И те и другие выполняют отражательную функцию. Символическая функция знаков-символов, согласно авторитетному мнению профессора Л.М. Васильева, свойственна главным образом ассоциативным компонентам иконических значений (например ассоциативным коннотациям в значениях цветонаименований). Дейктические значения знаков-индексов тоже совмещены, как правило, со значениями иконических знаков.
Например, местоимения выполняют двоякую семиотическую функцию: функцию знаков-индексов (в речи) и функцию иконических знаков (в языке). Что касается предлогов, то они также выполняют двоякую функцию: в языке они служат обозначению понятий (не называя их) и более или менее дифференцированных пространственных, временных, причинно-следственных, целевых и других отношений между абстрактными величинами (предметами, свойствами, действиями, состояниями и т.д.), то есть являются иконическими знаками, а в речи они выполняют одновременно дейктическую и номинативную функцию.
В целом все типы знаков всегда выполняют номинативно-интерпретирующую функцию в языке и дейктическую функцию в речи. Если принять во внимание только функцию знаков в речи, то «приращение» типологии языковых значений и знаковой типологии Ч.С. Пирса предполагается произвести следующим образом: изначально номинативно-интерпретирующие значения знаков-символов и знаков-образов, то есть иконических знаков, коррелируют с дейктическими значениями, а изначально дейктические значения знаков-индексовсвязаны с номинативно-интерпретирующими значениями (см. схему №2).
Иными словами, все три типа знаков – знаки-образы, знаки-символы и знаки-индексы – в процессе речевой реализации, исходя из определённой ситуации, могут указывать на какие-либоконкретные состояния, действия, отношения и т.п.. Следовательно, каждый из репрезентантов знаковой типологии не всегда может «соблюдать» строгие языковые конвенции, направленные, как правило, на общие категории, такие, как бытие, событие, движение и т.п. (для знаков-символов и знаков-образов) и пространственно-временные отношения между предметами, свойствами и т.д. (для знаков-индексов).
Таким образом, наряду с универсальным свойством языковых единиц, их указательностью, необходимо различать изначально дейктические элементы языка и изначально недейктические, независимо от их употребления. При этом некоторые дейктические элементы могут использоваться при «переносе» дейктического центра на какой-либо другой объект, не включающий говорящего; другие дейктические элементы лучше поддаются описанию, будучи изначально недейктическими [Fillmore 1982].
Приспосабливаясь, язык обслуживает две основные сферы – номинативно-классификационную и синтагматическую, что позволяет трактовать его как «семиотическую систему с двойным означиванием» [Уфимцева 1976: 36]. В результате знаки языка реализуют двойную референцию, то есть соотнесённость с двойным рядом (в отличие от всех прочих знаков): «1) в качестве номинативных знаков – слов и словосочетаний – в системе номинаций, в парадигматике; 2) в качестве или в составе предикативных знаков – фраз и высказываний – в речи, в синтагматике» [Уфимцева 1976: 36]. И тот и другой тип номинации предполагает процесс формирования знакового значения словесных знаков с участием трех взаимосвязанных между собой элементов семиозиса: познающий субъект (человек), познаваемый объект (реальная действительность) и языковой знак (язык), способствующий процессу познания. Итак, естественный язык есть сложное человеческое действие и этим отличается от статичного присутствия деревянной руки на местности, как одного из типов дорожных знаков [Бюлер 2000].
Дейктические единицы языка обладают двойственной функцией по отношению к системе языка и дальнейшей речевой реализации, поскольку в системе языка они указывают на общие понятия, или семантические категории, являясь их моделями или схемами. А в речи они указывают на определённые референты и отношения между конкретными референтами [Иванова 2010: 125].
В этой связи типы знаков, предложенные Ч.С. Пирсом, редко встречаются в чистом виде. Как правило, они функционально дивергентны [Васильев 2006: 161], то есть речь идет не о трех категориально автономных типах знаков, а только о различной иерархии, приписываемой взаимодействующим типам отношений между signans (означающим) и signatum (означаемым), составляющих компонентов языкового знака. Таким образом в действительности наблюдаются промежуточные варианты знаков, такие как символико-иконические или иконическо-символические [Якобсон 1998: 322]. В частности, типично индексный знак – жест указания на предмет – включает символические коннотации, зависящие от культурной традиции, и может иметь такие значения, как указания на необходимость уничтожения, проклятие или желание иметь определённый предмет.
Согласно семиотической теории Р. Якобсона, I, ego, ichсуть шифтеры, которые относятся к классу индексных (или индикативных) символов [Якобсонwww]. Так, местоимение «я» обозначает лицо, которое говорит «я». Из чего следует, что «я» – это символ. С другой стороны, знак «я», обозначающее говорящего, реально связано с высказыванием и, следовательно, функционирует как индекс.Однако «любая попытка рассматривать языковые знаки как всецело конвенциональные, «произвольные символы» ведет к неадекватному упрощению действительного положения вещей» [Якобсон 1998: 323].
В целом подразделение знаков на индексные, иконические и символические, которое Ч. С. Пирс «со свойственной ему прозорливостью» [Якобсон 1998: 320] предложил в знаменитой работе1867 г. и продолжал разрабатывать до конца своей жизни, на самом деле основывается на дихотомии – смежности и сходства – между соcтавляющими компонентами знака, означающим и означаемым.
Так, в типичном примере индекса, таком как «указание пальцем на определенный предмет» [Якобсон 1998], индексное отношение между signans (означающим) и signatum (означаемым) зиждется на их фактической, существующей в действительности смежности. В то время как иконическое отношение между signans и signatum есть, по словам Ч. С. Пирса, «простая общность по некоторому свойству» [Якобсон 1998: 322], то есть относительное сходство, ощущаемое тем, кто интерпретирует знак, например картина, в которой зритель узнает знакомый ему пейзаж. Что касается третьего класса (класса символов), русский учёный Р.О. Якобсон отмечает «нежелательную вариативность» и «противоречивость значений», традиционно связываемых с этим термином. В то же время представитель Пражской школы называет «удачным» следующую трактовку понятия «символ», предложенную Ч.С. Пирсом: «Смежность между двумя составляющими компонентами символа «можно назвать приписанным (imputed) свойством» [Якобсон 1998: 322]. Подобная условная смежность наблюдается, например, между существительным car‘автомобиль’ и транспортным средством, которое имеет такое наименование.
В целом знаки-символы не имеют сходства с обозначаемым и не предполагают с ним непосредственного контакта, что подразумевает их условную (приписанную) смежность между составляющими компонентами знака, означающим и означаемым, именуемую «абстрактностью» значения слова как языкового знака [Васильев 2006].Знаки-индексы требуют соприсутствия того, на что они указывают, поскольку основаны на фактической смежности в двусторонней сущности знака, между означающим и означаемым, что, равно как и в знаках-символах, именуется абстрактным значением.Последний класс языковых знаков – иконические знаки – являются образами обозначаемого, то есть они в том или ином отношении сходны с обозначаемым, имеют с ним некоторые общие черты, что обусловливает их относительное сходство между signans и signatum в структуре знака и «конкретность» семантики [Васильев 2006]. При этом необходимо подчеркнуть, что изначально дейктические значенияимеют знаки-индексы. По мнению Н.Ю. Шведовой, важнейшим классом знаков-индексов выступают местоимения [Шведова 1999].
Однако всё чаще высказывается точка зрения, что«круг дейктических значений следует расширить» [Васильев 2006: 165]. Так, знаки-индексы играют значимую роль в синтаксисе, они указывают на важнейшие коммуникативные аспекты речевой деятельности: на утверждение (да, кончено и др.), отрицание (нет, никоим образом, никак нет и др.), вопрос (кто, что,какой, который, сколько, насколько, в какоймере и др. Важным средством выражения таких значений является не только лексика, но и интонация, и порядок слов в предложении [Васильев 2006: 164]. Следовательно, к дейктическим значениям следует отнести значения местоимений (в широком их понимании), артиклей, лексические значения служебных слов, инвариантные значения частей речи, значения грамматических категорий, а также значения различных средств коммуникативного аспекта высказывания (темы и ремы, вводных слов, обращения, обособления, конверсных конструкций и т.д.).
Несмотря на то, что в серединеXX века языковед Р. Якобсон, продолжатель теории семиотики Ч.С. Пирса и теории семиозиса Ф. де Соссюра, отмечает, что «индексный аспект языка <…> занимает все более важное место в лингвистических исследованиях» [Якобсон 1998: 323], тем не менее, как справедливо замечает проф. Л.М. Васильев, тип дейктических значений «в широком понимании», соответствующий знакам-индексам, «никем ещё не рассматривался» [Васильев 2006: 168].
В свете решения данной проблемы важно установить устойчивость связи между означающим и означаемым в знаке, которая дешифрует информацию в дейктической единице и имеет статус структуры. По мнению видного итальянского философа Умберто Эко,упорядоченная структура – это «система, держащаяся внутренней связностью, и эта связность<…> обнаруживается при изучении её трансформаций, благодаря которым у различных на первый взгляд систем открываются сходные черты» [Эко 1998:58]. При этом учёный обнаруживает сходство между упорядоченной структурой и кодом. В своей фундаментальной работе «Отсутствующая структура» итальянский мыслитель утверждает: «Код– этоструктура, представленная в виде модели, выступающая как основополагающее правило при формировании конкретных сообщений, которые именно благодаря этому и обретают способность быть сообщаемыми» [Эко 1998: 66]. Следовательно, если код – это устойчивая структура, то, очевидно, устойчивая структура может получать статус кода при некоторых условиях. В частности, в категории указания содержание кода реализуется посредством разного вида коннекций между означающими означаемым в двуединой сущности знака. Иными словами, означаемое уместно определить как то, что посредством кода вступает в семасиологические отношения с означающим во внутренней структуре единицы указания.
Таким образом, код можно представить в виде «модели, являющейся результатом ряда условных упрощений, производимых ради того, чтобы обеспечить возможность передачи тех или иных сообщений» [Эко 1998: 4].Отсюда явствует, что код предполагает наличие репертуара символов (в данном случае слово «символ» отличается от того символа, который понимается в свете данной работы как одного из компонентов знаковой системы Ч. Пирса; здесь символ является кодифицирующим элементом в структуре знака). Например, для определения уровня воды в водохранилище используются лампочки с символами ABCD и их различные комбинации. В частности, зажженные лампочки – символыAB– означают «безопасный уровень»; загоревшиеся лампочки – кодифицирующие элементы CD– «нулевую отметку» [Эко 1998: 3]. По сути, содержание кода невозможно установить, если не обратиться к математической теории информации, предоставляющей возможность применять структурные и информационнные модели при описании разнообразных явлений в формализованных и естественных языках, например систем родства, кухни, моды, языка жестов, организации пространства и т.п. При этом возможно использование классической знаковой системыЧ. Пирса, которая собственно и структурируется благодаря кодифицирующим отношениям в двуединой сущности знака.
Однако хочется подчеркнуть, что кодирующие модели естественного языка квалифицируются более высокой степенью сложности, по сравнению с формализованными языками. Так, знаки-символы, знаки-образы и знаки-индексы в естественном языке предполагают следующий ряд кодифицирующих элементов: S? ? S?, S? ? S?,S? +S?, где S? – signans, то есть означающее, а S?есть signatum, или, иными словами, означаемое. При этом суть кодифицирующих комбинаций выступает в виде характера отношений между signans и signatum, графически выраженных как ?, ?, +, что предполагает относительную смежность, относительное сходство и фактическую смежность между содержанием и формой знака[Исхакова 2012]. Следовательно, код, действующий в рамках лингвистической семиотики, представлет собой целую систему различений дейктических единиц. Так, согласно коду, видится, что S? ? S? не есть S? ? S?, а S? ? S? не есть S? +S?. Подобное видение семиотической системы естественного языка соответствует пониманию языка как «структуры, описываемой отвлеченно и представляющей собой совокупность отношений» [Эко 1998: 7].
Таким образом, в рамках семиотической лингвистики, изучающей знаковую систему языка и его репрезентативную функцию, код предполагает наличие двух кодифицирующих символов S? и S? и трех возможных кодифицирующих комбинаций ?, ?, + между данными символами. В целом код вносит в семиотическую систему языка относительный порядок, что позволяет квалифицировать его как семиотический код естественного языка.
Итак, в свете изучения конвенционального дейксиса семиотический код является упорядоченной системой кодифицирующих комбинаций в виде относительной смежности, относительного сходства и фактической смежности, а именно ?, ?, + между означающим и означаемым знака, или S? и S?,в двуединой сущности знаков-символов, знаков-образов и знаков-индексов.
Подводя итог всему вышесказанному, можно заключить, что одним из основных инструментов для изучения категории указания в естественном языке выступает единое указательное поле, представленное совокупностью знаков-символов, знаков-образов и знаков-индексоввкупе с репертуаром устойчивой связи в двуединой сущности знака. В свою очередь, под упорядоченной связью в двусторонней структуре знака подразумеваются кодифицирующие комбинации, дешифрующие информацию семантико-синтаксического характера в семантике дейктических единиц.
Универсальными категориями конвенционального дейктического поля выступают семиотический код, классификация языковых знаков, характер семантики демонстративов (в частности, наличие изначально дейктического/недейктического значения, а также изначально номинативно-интерпретирующего значения в семантике языкового знака; конкретность, абстрактность семантики, мгновенность значения), подвижность языковых знаков, центральная или периферийная части дейктического поля.
Литература
1. Бюлер К.Теория языка. Репрезентативная функция языка. М.: Прогресс, 2000.
2. Васильев Л.М.Теоретические проблемы общей лингвистики, славистики, русистики: Сборник избранных статей. Уфа: РИО БашГУ, 2006.
3. Виноградов В.В. Русский язык. (Грамматическое учение о слове) / В.В. Виноградов, под ред. Г.А. Золотовой – 4-е изд. М.: Русский язык, 2001.
4. Иванова С.В.Дейктико-аксиологическая природа лингвокультурологической категории «свой-чужой» // Homoloquens в языке, культуре, познании. Часть I. Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. С. 120-132.
5. Исхакова З.З. Эмотивный дейксис и его декодирование в семиосфере: Автореф. дисс. …док-рафилол. наук. Уфа:РИЦ БашГУ, 2012.
6. Кирвалидзе Н.Г.Дейктические средства в системе современного английского языка и их роль в организации текста: Автореф. дисс. …док-рафилол. наук . М.,1991.
7. Лосев 1. Электронный ресурс. Режим доступа:http://www.eunnet.net/sofia/07-2005/text/0.
8. Лосев 2. Электронный ресурс. Режим доступа:http://www.philology.ru/literature1/losev-.
9. Рябова М.Ю.Временная референция в английском языке (Прагматический аспект). Кемерово: Кузбассвуз -издат., 1993.
10. Сребрянская Н.А.Дейксис и его проекции в художественном тексте. Воронеж: Воронежский государственный пед. университет, 2005.
11. Уфимцева А.А.Семантический аспект языковых знаков // Принципы и методы семантических исследований. Москва, «Наука», 1976. С. 31-46.
12. Уфимцева А.А. Лексическое значение: Принцип семиологического описания лексики / под. ред. Ю.С. Степанова, изд. 2 / А.А. Уфимцева. М.: Едиториал УРСС, 2002.
13. Шафиков С.Г.Лексическая типология языков. Уфа, БашГУ, 2005.
14. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над Русским семантическим словарём // Вопросы языкознания. № 1, 1999. С. 3-16.
15. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. Будапешт: ТОО ТК «Петрополис», 1998.
16. Якобсон Р.О.Шифтеры, глагольные категории и русский глагол//Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972. С. 95-113.
17. Якобсон Р.О. Избранные работы по лингвистике. Б: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998.
18.Якобсон Р.О. Электронный ресурс.Режим доступа:http://genhis.philol.msu.ru/article.
19. Fillmore Ch. Deictic Categories in the Semantics of “Come” / Ch. Fillmore // Foundations of Language: International Journal of Language and Philosophy. NY., 1966. vol. 2, № 3. P. 219-232.
